Уж полночь…Попытаюсь изложить
Пока покровы сна не опустились
На изголовье, стол, узор морозный,
За окнами заснеженный пейзаж —
Один забавный случай. Год минувший
На них был изобилен, и последний
Произошел в весьма морозный вечер
Пятнадцатого декабря.

В тот день
В музее знаменитого поэта
На Мойке (речка в центре Петербурга,
По-фински — Мья, зимою замерзает)…
Итак, в музее был назначен вечер
Поэта, что, как вскоре оказалось,
Был меньше знаменит, чем полагал.
Но, впрочем, все дальнейшие событья
Я расскажу от первого лица,
Которым в данном случае являюсь.

Придя на собственное выступленье,
Где ожидал толпу, и ей готовил
Ответы в галльском изощренном вкусе,
Эффектный монолог перед антрактом,
Дабы венок лавровый (если честно —
И так давно заслуженный) с почтеньем
И гордостью принять — я вдруг узрел
Пустые кресла в темноте партера!
Не странно ли? Вся публика была
Представлена лишь мной. И я же — автор!
Тактично подавив рукоплесканья,
Я обратился с небольшой тирадой,
Которую внимательно прослушал,
И начал декламировать…

Увы!
Что пользы в том, что тонкие созвучья
Дрожали в стеклах, снегом занесенных,
Что призрак обитателя былого
Вздыхал в пурге над Мойкой ледяной,
Что Бенкендорф бесплотный за рекою,
Раскаявшись, с поземкою свивался
У бронзовой Фигуры, и созвездья
Сложились в строфы?..

Аполлон и так,
Без этой декламации вечерней
Был посвящен в наличие поэта.
Но временные странники…Они,
Как говорится, проходили мимо.
И затихали лэ и триолеты,
Не достигая раковин ушных.

И я ушел.
Распахнутые двери,
Поземка, двор, узор ограды Мойки…
Я выбежал в надежде заарканить
Хотя б кого-нибудь, и вдруг в снегу
Увидев вереницу отпечатков,
Прочел, казалось, правду — так Бианки
Советует охотнику младому…

Вот этот след…Его я узнаю!
И Вот! И вот! И этот! Как все просто!
Друзья мои! Как мог я усомниться,
Когда недоуменным шарил взором
В потемках зала?! Вы же были рядом,
Но миновали вход (толкал ли ветер,
Забыли адрес, выпили чуть больше)
И, видимо, плутаете в потемках
Недалеко того, к кому стремились.
Продрогли. Соболиные шинели
Согреют ли на набережной Мойки?..
Но что ж я медлю? Отпечатки свежи.
Я догоню вас, милые друзья!

И пусть придется повторить сначала
Преамбулу, насыщенную желчью,
И вновь стихи — для вас не жаль!

Нагнувшись,
Чуть не бегом, пустился я по следу —
Сатиновая куртка развевалась,
Капелла завывала, через площадь
Неслись гвардейцы снежной королевы,
На высоте — блуждающий огонь
(Наверное, полярное сиянье).
Зеленый мост. Дворец. Фонарь качнулся
И замигал…Следов заметно больше.
У Синего моста свернули влево…
Я семенил, изрядно наклонившись -
Не много света в северных широтах,
Когда луна за тучами блуждает…

Следов все больше. Я не сомневался,
Что где-то, за ближайшим поворотом,
Почувствую душистые объятья,
Услышу: “Тимофей! А мы Вас ищем!”
Блеснут бокалы, пенная струя
Разрежет мглу — и лучшие созвучья
Сопроводят обратную дорогу
В пустынный зал над Мойкою-рекой…

Гранит и снег. Тропинка. Отпечатки.
Но где же я? Какая-то ограда…
Пурга утихла, занавес туманов
Раздвинулся — и месяц озарил
Следы…И я смутился на мгновенье,
Как Робинзон босому отпечатку.
Как странно…Словно тут не только ноги,
А вот - копыто, вот рука, а вот
Как будто кость обнажена, а рядом
Замысловатый след от косовища…

Я вздрогнул. Снег. Просторная площадка.
Вокруг — следы: во впадинах, на кочках,
Вблизи оградок, на комлях деревьев,
На льду речном…На льду какой из рек?
Ведь их немало в нашем Петербурге…
Но как все тихо! Как недвижны кроны
Нагих деревьев, и руины Храма
Загадочно мерцают…Ну, конечно!
Я вдруг узнал — Смоленка, близ Залива,

Старинный лес, чугунные оградки,
И холмики, и темные дорожки,
И тишина. Вокруг — ни существа.
Белейший снег, и круглая лужайка,
Покрытая какими-то следами
Занятной формы.

Я, переступая,
Невольно сделал шаг назад — следы
Придвинулись, и за спиной как будто
Чуть скрипнуло — как кресло в царской ложе…
Ах, ну конечно! Публика расселась.
О, сколько их! Виденья снеговые,
Готье, Жизель, изнеможенье Ганса…
Ужель и я погибну, утомившись,
Себя убив своими же стихами?
С чего начать? А может, попытаться
Изгнать их Приговым и Рубинштейном?
Я с удовольствием представил ужас,
Проклятий визг и спазмы отвращенья
Моих гостей, паническое бегство…
Но вдруг они обидятся? Тогда
Несдобровать! Однако, не до шуток —
Не вой и не дыхание, но нечто —
И рукава засучены по локоть
Заснеженными сучьями деревьев!..

Который век? Разверзшееся небо,
Истлевший лавр…В последние снежины
Взметнулся саван — но взлетело слово!
И ночь пошла за стрелкой часовой.
Белел поэт, снег падал. Скрылись звезды.
Который свет несут нам стражи мира?
Они идут за тучами, их нимбы
И колокол к заутреней — у взморья
Сквозь снегопад - в пустующем музее
Встречает день с молитвой на устах…